|
Во Владимире простились с росгвардейцами, погибшими на Украине
«Томикс», Елизавета Жеребцова |
20.03.22
15:40:54 |
Михаил Родионов, Илья Пяткин, Сергей Савватеев и Роман Рябов погибли третьего марта при выполнении боевого задания. По колонне, в которой они двигались, сообщает наш источник, нанесли удар.
На подъездной дорожке в ряд выстроились три ПАЗа, напротив них на тротуаре припаркована скорая помощь. По дорожке быстрым шагом идут люди – кто с цветами, кто с носовыми платками в руках. У ворот Успенского собора стоят четыре белых «катафалка». Уже здесь пройти практически невозможно.
На площадке перед собором начинается очередь из желающих проститься с погибшими бойцами СОБРа и ОМОНа. Рядом с воротами стоят пятеро рослых мужчин в зелёном камуфляже. «Серёга! Сто лет, сто зим!», – басистым голосом один из них приветствует только что подошедшего товарища. «Ну, вот и свиделись», – отвечает Серёга с громким вздохом. Чем дальше идём, тем тяжелее становится атмосфера. С разных сторон то и дело слышатся рыдания. Навстречу очереди идут три женщины в соболиных шубах. Две из них под руки поддерживают ту, что в середине. Её круглое лицо покраснело, а из остекленевших глаз текут слёзы. «Как же так?», – хрипло, надрывно спрашивает она то-ли своих спутниц, то-ли Бога. Женщины крепче подхватывают под руки плачущую и выводят из толпы.
Около кассы в три ряда выстроился военный оркестр. Музыканты неотрывно смотрят на вход в собор, а их руководитель периодически выходит в центр дорожки, встаёт на носочки, вытягивается и поверх голов стоящих в очереди пытается разглядеть, что происходит у входа в собор. А там толкучка – люди буквально протискиваются, чтобы пройти через очередь. Чтобы не занимать пространство на дорожке, многие залезают на сугробы. Здесь стоят не только знакомые или сослуживцы погибших. «Вы знали кого-то из погибших?», – спрашиваю у одиноко стоящей женщины лет пятидесяти. «Нет. Просто пришла поблагодарить», – тихо отвечает незнакомка и так же тихо отходит в сторону.
Откуда-то из-за спины слышится раскатистый смех. Там стоят пожилые мужчины, судя по разговору, бывшие военные. «А помнишь, как в девяносто шестом…», – начинает один из них, но его прерывает очередным приступом хохота товарищ.
На площадке перед входом в собор группами стоят представители разных подразделений. Большинство из них собровцы. Они заметны. Стоят ровными шеренгами, прямо, как на карауле, молчат. Здесь же стоит ещё одна машина скорой помощи. Рядом с ней по всей ширине дорожки в шеренгу выстроились омоновцы. Двое из них держат скрученные знамёна. Они переговариваются, но очень тихо. По обеим сторонам от входа в собор стоят четыре креста, три крышки от гробов и бессчётное количество венков. Один из омоновцев постоянно подбегает и поправляет на них ленточки.
Прямо перед входом в очередь вклинивается интересная компания. Мужчина лет сорока ведёт за собой выстроившихся по росту детей. Двое старших, им на вид лет по 15, несут в руках флаги. За ними идут ещё трое. Самому маленькому лет 5. Все в камуфляжной форме, а на головах синие береты. Так они и заходят гуськом в собор.
Напротив алтаря в два ряда стоят четыре гроба. Один из них закрыт – в нём лежит Михаил Родионов, сотрудник СОБРа. У каждого гроба сидят и стоят родственники погибших. Они, как восковые фигуры, смотрят в гробы, пока между ними проходят прощающиеся.
Когда «хвост» очереди выходит из собора, толпа без команды строится по обеим сторонам дорожки, создавая «коридор» для похоронной процессии. С колокольни раздаётся погребальный звон, и все мужчины синхронно срывают с голов шапки. Соединяясь с колоколами, начинает играть оркестр. 
Под какофонию труб и колоколов из Успенского собора выходят четверо священнослужителей. За ними восемь собровцев несут гроб с Ильёй Пяткиным. Позади гроба один за другим идут ещё несколько сотрудников СОБРа: один несёт фотографию Ильи, другой крест, а третий маленькую красную подушечку с медалью «За отвагу» и орденом Мужества. Следующим выносят закрытый гроб с Михаилом Родионовым, за ним несут Сергея Савватеева и Романа Рябова. С последним выходит заминка. Идущие впереди носильщики не могут нащупать ступеньку на уклоне дорожки. К ним из толпы выбегает мужчина в гражданском и рукой направляет ногу одного из парней на этот уклон. Процессия продолжается. Гроб, фотография, крест, подушечка с наградами. Перед каждым гробом поочерёдно распахиваются задние двери «катафалков». Венков оказалось настолько много, что когда их укладывают в газели, они упираются в потолок. Рядом суетливо бегает низенький мужчина в кепи и раздаёт указания сотрудникам ритуальной организации. «Фотографию в руки возьмите. Вдруг в дороге упадёт и разобьётся», – говорит этот мужчина, размахивая руками. «Хоть бы до Улыбышево нормально доехали», – гнусаво говорит молодая женщина, стоящая рядом с одним из «катафалков».
Около машин находиться практически невозможно. Весь шум толпы заглушается громкими рыданиями родственников погибших. Плачут даже те, кто их не знал. Под погребальный звон двери «катафалков» захлопывают, а основная часть людей идёт в сторону ПАЗов.
Подробности о жизни и смерти росгвардейцев ни областная администрация, ни военкомат, ни сама Росгвардия не рассказывают. Нам известно, что Илья Пяткин родом из Судогодского района, а остальные, как сообщает наш источник, из Владимира. Михаилу Родионову в мае исполнилось бы 47 лет, Илья Пяткин в январе отпраздновал свой 38 день рождения, а Сергею Савватееву и Роману Рябову было по 50 лет. https://webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:ICxvclSIjhEJ:https://tomiks33.ru/vg/novosti/vo-vladimire-prostilis-s-rosgvardeytsami-pogibshimi-na-ukraine/%3Fid%3D105406+&cd=14&hl=ru&ct=clnk&gl=pl
Что сказать о человеке, который стал легендой еще при жизни? Он не был из заслуженных и потом прозревших, как многие в диссидентском мире. Не в укор им, вышедшим на твердую дорогу, но Буковский был самим собой с самого начала. Он сделал себя таким наперекор советским правилам жизни, сделал мастерски и неповторимо. Он на всю жизнь сохранил свой необыкновенный азарт сопротивления – юношеский, веселый, бесстрашный. Кажется он ничего не боялся и никогда не отступал. Так не бывает в жизни, но никто не видел его струсившим или сдавшимся.
Дальше, в зависимости от идеологических и человеческих ориентиров, можно играть желваками, ужасаться, скорбеть или улюлюкать, но для начала надо просто отдать себе отчет: это именно так. Версия о научных исследованиях дна Мирового океана не продержалась и суток. 
Покойница не обладала развитым политическим сознанием.
