Сидят на дачах старенькие ВОХРы
И щурятся на солнце сквозь очки.
Послушаешь про них – так прямо волки,
А поглядишь, так ангелы почти.
Их добрые глаза – как два болотца -
Застенчиво мерцают из глазниц.
В них нет желанья с кем – нибудь бороться,
В них нет мечты – кого- нибудь казнить.
Они не мстят, не злятся, не стращают,
Не обещают взять нас в оборот, -
Они великодушны, нам прощают
Все камни в их увядший огород.
Да... Был грешок... Такое было время....
И Сталин виноват, чего уж там!
Да, многих жаль... И жаль того еврея,
Который оказался Мандельштам...
Послушать их – и сам начнешь стыдиться
За слов своих и мыслей прежний сор.
Нельзя во всех грехах винить статиста,
Коль был еще и главный режиссер.
... Но вдруг в глазу, сощуренном нестрого,
Слезящемся прозрачной милотой,
Сверкнет зрачок, опасный как острога.
Осмысленный. Жестокий. Молодой.
И в воздухе пахнет козлом и серой,
И загустеет магмою озон
И радуга над речкой станет серой,
Как серые шлагбаумы у зон.
Собьются в кучу женщины и дети.
Завоют псы. Осыплются сады
И жизнь на миг замрет на белом свете
От острого предчувствия беды.
По всей Руси – от Лены и до Волги -
Прокатятся подземные толчки...
Сидят на дачах старенькие ВОХРы
И щурятся на солнце сквозь очки...
Леонид Филатов, 1987.
— А этот новый язык ненависти – вы его изучаете? Ведь это ваша стихия.
— Уж чем-чем, а языком ненависти наша страна была всегда богата. Достаточно было проехаться в советском автобусе в час пик. Богатый материал! Здесь, собственно, не нужно особенной пристальности, у меня чуткое ухо. Но эта нынешняя, новоимперская, так сказать, официальная ненависть...в этом языке, при всей его ярости и вульгарности, есть нечто истеричное, некая слабость. То есть чувство такое, что люди понимают, что надо это сейчас проорать, потому что завтра, может быть, уже и орать будет нечем. И некому! Чувствуется некая агония во всем этом. Потому что, если это сравнивать с риторикой старых тоталитарных режимов, там это говорилось с большой уверенностью в завтрашнем дне. Массовый террор помогал. Они понимали, что пока есть железный занавес, будущее принадлежит им. И это чувствовалось в каждой строчке "Правды". А вот сейчас, когда телеведущий говорит, что "мы можем превратить Америку в ядерный пепел", я ему не верю. Да и сам он себе не верит. Просто "исполняет", как шулера говорят. В общем, мы живем в кррррайне интересное время! Уже давно не Гоголь, а – Хармс...
— Возможно ли какое-то покаяние, признание собственных ошибок, вины – как форма окончательного усыпления этого зомби, этого чудовища?
— Покаяние может быть лишь после потрясения. Это не микстура, которую можно дать. Я думаю, что добровольно здесь не будет покаяния. Чтобы покаяться, надо сначала сильно шмякнуться, набить шишку и, потирая ее, спросить себя: в чем же была моя ошибка? Для покаяния надо увидеть себя со стороны целиком и без прикрас.
— Не является ли это фундаментальной проблемой русского типа сознания – неумение абстрагироваться, неспособность посмотреть на себя со стороны? Может быть, это какая-то принципиальная неспособность, вот это существование только в одном измерении, в одной плоскости? Это как всю жизнь без зеркала.
— Слушайте, речь идет не о человеке, а о большой стране. Она может себя увидеть со стороны, осознать собственные грехи только после большой катастрофы. Когда все благополучно, кто будет каяться?
http://www.kommersant.ru/doc/2786007